Илья Рахов: "Из-за кустов вылезла Изольда в порванном бальном платье с огромным красным бантом на голове…"
Поступать в один из челябинских вузов я приехал в гордом одиночестве в конце июня, то есть сразу после ЕГЭ и выпускного. Поселился в комнате у старушки — дальней родственницы, которая мне не мешала, так как летом жила в саду. Впрочем, дома я появлялся редко, ведь тогда Кировка едва появилась на свет и как любой недоросль — бунтовала. Бунтовал и я вместе с ней — вчерашний школьник из деревенской, но интеллигентной семьи. Вместе нам было хорошо. Особенно, летом 2004 года, когда вся улица гремела тремя аккордами и бутылками. Я гремел в унисон.
В милицию забирали гуляк редко. Как сейчас помню, что к полуночи челябинский Арбат превращался в огромный трактир, где под каждым фонарем можно было до одури поорать "Звезду по имени Солнце" и поговорить по душам. Один мой приятель под таким фонарем нашел человека, который приютил его на целых полгода.
В общем, народ там тусовался всякий, но меня — на тот момент панкующего дурачка с булавками в ушах — привлекали исключительно маргиналы, которых даже "коренные обитатели кировки" старались обходить стороной. Среди них были психически больные бродяги, называющие себя "художниками", алкоголики всех сортов и расцветок, городские сумасшедшие, парочка музыкантов и один баянист с грустными, задумчивыми глазами.
Несмотря на специфический круг общения, в университет я поступил и вскоре поехал к родителям. Лето заканчивалось. Обратно в Челябинск я вернулся уже с папой и мамой, они хотели помочь мне обжиться и снять приличную квартиру (общагу не дали). Сразу оговорюсь, что булавки при родителях я снимал, не курил, не пил и был прилежным ботаником. Ну, может быть, совсем чуточку бесноватым.
Так вот, разумеется, мы пошли на Арбат. Отец говорил, что давно не был в Челябинске и ему, мол, не терпится посмотреть на "городскую жемчужину". Я заподозрил неладное и попытался их отговорить от такой авантюры — меня же там узнают!
Отговорить не удалось, и вот идем мы по Арбату, я стараюсь смотреть себе под ноги и не показывать лица: только бы мои славные приятели не "узнали милого по походке". Но не тут-то было! Стоило нам поравняться с Оперным театром, как из-за кустов вылезла Изольда в порванном бальном платье с огромным красным бантом на голове. Она была самая сумасшедшая. Кричит, не обращая внимания на родителей: "Илюха, здарова! Пойдем скорее с нами за Ритм у меня спирт есть!" Родители ничего не могут понять, я машу руками и увожу их дальше по улице, а Изольда продолжает кричать вслед. И здесь, я признаюсь, что отрекся от своих друзей, сказал, мол — это сумасшедшая и я понятия не имею откуда ей известно мое имя. Может, угадала просто. Родители сделали вид, будто поверили.
Прошло 12 лет, с арбатской тусовкой я прекратил общаться где-то ко второму курсу универа, булавки больше в ушах не ношу, но вспоминая это событие, понимаю, что, смалодущничал. Все-таки, стесняться даже самых лютых друзей, пожалуй, не стоит, если ты хотя бы единожды назвал их друзьями.
