Многие мои пациенты под капельницей читают: врач-онколог из Челябинска собрал коллекцию редчайших изданий

Врач-онколог Андрей Комков из Челябинска после напряженного рабочего дня может взять в руки, скажем, прижизненное издание Максима Горького или перечитать стихи Пушкина в экземпляре, списанном из Центральной библиотеки Управления северо-восточных исправительно-трудовых лагерей НКВД. Медик собирает уникальные книги. В его коллекции — около сотни изданий крупнейшего советского издательства Academia, работавшего в 1921-1937 годах. 

Андрей Комков объясняет: эти книги не считаются раритетными, но имеют большую историческую ценность. Каждую коллекционер называет артефактом, отражением эпохи. 

— Лет 15 назад мне попал в руки книга «Двадцать лет спустя» Александра Дюма, 1928 года выпуска, — рассказывает Андрей Комков. — Привлекло то, как она оформлена. В ней, как и в других книгах издательства, встречаются слова в старой, дореформенной орфографии: «мущина», «чорт». По сути, это был первый советский язык, который существовал после революции. 

СПРАВКА. Издательство Academia славилось мастерством оформления, высоким качеством иллюстраций, сотрудничеством с известными литераторами, редакторами, переводчиками и художниками-графиками. Среди них были Борис Пастернак, Корней Чуковский, Анна Ахматова, Анатолий Луначарский, Густав Шпет, Николай Ушин и многие другие. Книги выпускались в самых разных форматах, от небольших карманных изданий до массивных многотомников. Это были произведения русских и зарубежных классиков, фольклор разных народов, научные труды по искусствоведению и литературоведению. Из-за скрупулезности исполнения издания печатались очень скромными тиражами — как правило, от одной до 10 тысяч экземпляров, — и шли нарасхват. 

Например, в коллекции Комкова — прижизненное издание Максима Горького с гравюрами. Издание отпечатано в количестве 3015 экземпляров, 15 — именных, для «первых лиц», еще 300 — номерных, со специально сделанными офортами (так называют одну из разновидностей печатной графики). 

Часть книг издательства разошлась в основном среди жителей Московской и Ленинградской областей и была утрачена — за годы репрессий и войны. Те экземпляры, что попали в библиотеки, подверглись цензуре — еще одна «примета времени», делающая каждый экземпляр артефактом. Так, например, в «Неизданных текстах» Льва Николаевича Толстого 1933 года выпуска закрашено имя репрессированного Льва Борисовича Каменева — на тот момент главы издательства, под чьей редакцией вышла книга, а также вырезана, по всей видимости, его вступительная статья (в 1980-х революционера реабилитировали «за отсутствием состава преступления»). 

Зато в книге сохранились фотографии рукописей Толстого — например, черновой редакции «Воскресенья». А ведь увидеть оригиналы рукописей Толстого, Пушкина, Лермонтова в живую можно только в музеях и научных институтах, и допускают к ним не всех. 

У многих экземпляров в коллекции не сохранились гравюры, суперобложки или оригинальный переплет. Андрей Комков говорит, что хотел бы найти «без утрат» еще одно издание — собрание новелл Гейнриха Клейста. 

Но некоторые книги издательства, по словам библиофила, найти невозможно. По крайней мере, об этом среди коллекционеров ходит легенда. Якобы один богатый человек пришел в магазин издательства Academia в Санкт-Петербурге и заказал по экземпляру всех выпущенных книг — их почти тысяча. Даже внес предоплату. Сотрудники сначала приняли заказ, но потом поняли, что исполнить его не смогут. 

— По легенде, главным условием покупателя было наличие «Бесов» Достоевского. Эта книга есть во всех каталогах, но вживую ее никто не видел. Будто был тираж, и по каким-то причинам его полностью уничтожили. Кто-то говорит, что, якобы, из тиража спасли несколько экземпляров. Периодически книгу выставляют на аукционы, коллекционеры туда приезжают, но книгу не обнаруживают, либо оказывается, что это не оригинал, она каким-то пиратским способом была издана. До сих пор ходят споры, существует ли она на самом деле, — рассказывает коллекционер. 

Долгое время издания хранились в библиотеках самых разных учреждений, а после их закрытия были списаны и разошлись по букинистам и библиофилам. В коллекции Андрея Комкова — экземпляры из библиотек Союза шоферов города Горький, Ленинградского кораблестроительного института, Кировского завода и даже Управления северо-восточных исправительно-трудовых лагерей НКВД — с сохранившимися печатями. 

Некоторые книги хранят не только библиотечные печати, но и личные подписи на память. 

— В одной из книг старший брат желает «не перебегать дорогу перед близко идущим транспортом». Или еще одна книга подписана, видимо, тоже старшим братом, девочке, которая только пошла в школу, к 8 марта. Там что-то вроде: «Поздравляю тебя с бабским праздником, желаю не быть трусихой и не бояться коров», — вспоминает коллекционер. 

Еще в коллекции Андрея Валентиновича есть первый том «Книги тысячи и одной ночи», получившей приз на Международной выставке в Париже в 1937 году. Восьмитомник, который теперь считают шедевром, был выпущен в серии «Сокровища мировой литературы» в 1932 году. Каждая книга — в твердом переплете с золотым тиснением, стилизованном под арабскую вязь, с великолепными форзацами, фронтисписами, многочисленными черно-белыми и цветными иллюстрациями и суперобложками. 

Врач признается: все книги из своей коллекции полностью не прочел, ему едва хватает времени на специальную литературу, мастер-классы, симпозиумы, но каждое издание знает как владелец — экспонат. И периодически перечитывает фрагменты. 

— Иногда открываю Пушкина, Лермонтова, потому что мне хочется подержать в руках и перечитать отдельные страницы, стихотворения, чтобы вспомнить строчку. Забыл, какое именно там было слово — беру и вспоминаю. Бывает, в памяти похожее слово, но не точное, — рассказывает Андрей Комков. 

По словам врача, его пациенты, которым уже за 70 лет, часто отлично помнят стихи, которые учили в школе. Иногда этот общий литературный интерес помогает ему наладить контакт с больным. Комков — онколог-хирург, он признается, что придерживается так называемого «патерналистского» подхода в медицине, когда пациент должен полностью довериться профессионализму врача. И для формирования такого уровня доверия нужно установить контакт. 

— К нам обращаются разные люди. Если человек — рыбак, с ним надо говорить о рыбалке, и так далее. Конечно, я читаю и интересуюсь литературой не поэтому, просто, можно сказать, иногда этим пользуюсь, — объясняет Андрей Комков. 

Онкологические пациенты, проходящие химеотерапию, по словам врача, сейчас много читают, потому что современные препараты ощутимо облегчают их состояние — например, уменьшают мучительную тошноту. Некоторые «под капельницей» смотрят фильмы на телефоне, а другие читают — фантастику, детективы, приключения, а еще — исторические книги и классику.

Фото: Клиника ЮУГМУ