О "высоких отношениях" современников
Часто, во время дружеской болтовни, при обсуждении очередного "мыльного" эпизода из жизни "Светки, которая с нами на потоке училась, а потом удачно вышла замуж, но…", в самом конце рассказа я слышу "но у них такие высокие отношения!". Причем эта псевдоинтеллигентская оценка может даваться самым разным, а зачастую и вовсе, на мой взгляд, недопустимым ситуациям: у него есть любовница, а у нее любовник и они друг другу все рассказывают – вот какое доверие!; она ушла к его лучшему другу, но все равно дружат; по выходным они тусуются по разным клубам, чтобы отдохнуть друг от друга… и пр.пр.пр. Да хоть, простите, свальный грех! А отношения "высокие".
Одно из двух: либо я превратилась в старую гундежницу, либо общество находится в острой стадии чудовищного гедонизма, когда мы готовы любую свою прихоть облачить в нечто возвышенное и прогрессивное. Время такое. Нет, я никогда не приму этого только потому, что у меня перед глазами есть несколько историй любви с действительно "высокими отношениями".
Об уходящем поколении Настоящих людей, которые умели любить
Когда-то у меня через стенку жил сосед – фронтовик, полковник, чуть ли не полный кавалер ордена Славы (могу ошибаться) и просто человек с большой буквы во всех отношениях. Николай Михалыч был одним из самых заметных жильцов: до последнего дня своей жизни, почти до 100 лет, не роптал на жизнь, не просил никого о помощи, несмотря на то, что силы деда, конечно, покидали.
Славный век вместе с героическим соседом доживала и супруга – верная боевая подруга и мать его детей. Ее почти никто никогда не видел, она сильно болела и много лет совсем не выходила из дома. Но, как известно, раньше в каждом дворе работало собственное информагентство "лавочное радио", благодаря которому можно было узнать мельчайшие подробности из жизни обитателей дома. Поэтому всем было известно – история любви Николая Михалыча началась на фронте. Именно там, в военном госпитале, он встретил свою единственную, свою Нину. Почти киношная лав-стори про отважного танкиста и молодюсенькую красавицу-медсестру пересказывалась снова и снова, обрастая новыми деталями, которых со временем стало столько, что история почти превратилась в сагу. Одно оставалось неизменным: чуть не каждый день, возвращаясь с прогулки, наш сосед нес в руках букетик цветов. Летом это были ромашки, сирень, яблоневые веточки – все, что можно было добыть во время променада. Осенью и зимой он возвращался с газетным свертком, который распаковывал в подъезде и, прежде чем войти в квартиру, доставал цветочек для жены. Я видела это много раз.
Ворчливые бабки шептались ему вслед: "Гляньте ка, опять своей Ниночке цветы купил! Конечно, пенсия-то у него ветеранская ого-го! Можно и помолодиться, ишь, жених!". Замужние женщины, смахивая украдкой слезы умиления, толкали своих мужей в бок, мол, учись у старших как жену любить! А я, 15-летняя девчонка, мечтала, что и у меня обязательно все-все будет точно так же: огромная любовь длинною в жизнь, один на двоих подвиг и цветы… А когда я буду старая, больная и морщинистая, то мой муж будет баловать меня, словно маленькую девочку, сладостями, букетиками и любимыми духами (Николай Михалыч часто просил совета у соседок, когда придумывал очередной подарок для жены).
Однако тогда, в силу возраста, я не могла в полной степени понять насколько это "высокие отношения".
Уже не помню, была ли это поздняя весна или ранняя осень, но я мыла окна. Вдруг напротив остановилась карета скорой помощи, на которую я и внимания не обратила – в подъезде в те времена было много стариков. Но, когда я увидела кого, а главное КАК увозят медики, я чуть не поскользнулась на карнизе.
Еле двигаясь, вышли они – ветеранская чета. Николай Михалыч, в парадном кителе, со спиной, прямой как металлический прут, вел под руку свою супругу. Признаюсь, сначала я подумала, что увидела королеву-мать Елизавету, а не соседку, которая несколько лет была почти прикована к кровати. Женщина была в элегантном платье, туфлях и парике, а на ее шее блестела нитка жемчуга.
Перед самой машиной они остановились. Ну все, подумала я, сейчас ее заберут врачи, но Николай Михайлович просто не дал им этого сделать: он с невероятными усилиями залез в салон и помог подняться жене, поцеловал ей руку, а она в ответ чмокнула его в лоб. Он вышел и растеряно улыбаясь сказал "Прорвемся, Ниночка! Я утром приеду тебя навестить!". Громко, по-командирски, дал указания фельдшеру и, не теряя осанки, пошел домой.
Ниночки не стало через несколько дней, а Николай Михалыч не прожил без нее и полугода. Сейчас я понимаю - они оба догадывались, что это их последняя совместная прогулка на людях - от подъезда до экипажа "скорой". Нет, они не работали на публику, они так жили: учтиво, уважительно, трогательно, красиво! Их любовь далась им слишком большой ценой – ценой жизни еще там, на передовой. Именно поэтому в фронтовой семье до последнего дня были "высокие", а не потребительско-партнерские отношения для совместного проживания, как у большинства наших современников.
Прошло 12 лет, а эта картина до сих пор стоит у меня перед глазами. Настоящая Любовь – она не имеет ни степеней, ни качества, ни времени. Ее нужно выносить, как ребенка, родить в муках, и беречь. Всю свою сознательную жизнь. Вот тогда, в самом конце, можно сказать "высокие отношения!"
