Недавно мне рассказали одну печальную, но поучительную историю о житие-бытие нашего земляка, которые переехал в Германию на ПМЖ. С вашего позволения, перескажу этот короткий рассказ.
Предки Петра Зигфридовича Краузе (данные изменены. прим. ред) приехали в Российскую империю еще при Екатерине II, в XVIII веке. Полторы сотни лет немцы жили-не тужили в Камышинском районе под Волгоградом, а с началом Великой Отечественной Войны были делегированы на Урал строить заводы и копать уголь. Так что, родился Петр Зигфридович уже в городе Копейске Челябинской области: вокруг шахты, зоны, закрытые заводы со строгой системой пропусков, линии сборки атомных бомб, суровые люди с обветренными лицами — своя особая, ни на что не похожая, атмосфера.
Годам к сорока Петра Зигфридовича стала тяготить такая романтика, и он решил отправиться на историческую родину в благословенную страну ФРГ. Благо, в 1990-е годы Германия все еще собирала своего брата-немца по сусекам Советского Союза. Петр с семьей поселился в городе Клоппенбурге и стал мало-помалу постигать особенности бытия местного "аусзидлера".
Хитрый прижимистый Петя довольно быстро разжился собственным домиком, больше похожим на садовый сарайчик, огородил его кривым забором и завел куриц, а чтобы ездить по хваленым немецким атобанам — купил советскую, полноприводную "Ниву". Его соседи, хоть и были частично разбавлены такими же русскими, косящими под немцев, недовольно хмыкали. Еще бы: воскресное утро Петя начинал с того, что выкатывал свою "Ниву", раскрывал ее настежь, брал ведро с губкой и со вкусом мыл машину под пивко и записи Михаила Круга. Мыльную воду выливал, разумеется, в клумбу. А куда ее еще? Бывало, намылит машину, ляжет на травку и подпевает.
Такой образ жизни не остался незамеченным, и вскоре к нерадивому аусзидлеру из Копейска пожаловали сначала местные менты, а потом чиновники из службы по делам миграции и беженцев. Те объяснили, что в Германии так не принято: и забор не тот, и курицы не те, и машину мыть во дворе не положено.
Петр Зигфридович от такого зверского бюрократизма сначала рассердился, а потом, когда понял, что разговаривать по-людски с чиновниками не получится, пригорюнился. Как жить русскому человеку, пусть и немцу по происхождению, если белые воротнички запрещают ему поставить забор из лыж, разбить клумбы в автопокрышках и поливать их мыльной водой после мойки машины?
Петр начал крепко выпивать и скандалить с соседями. "Пошли вы к черту, проклятые фашисты, я уеду отсюда обратно в Копейск", — кричал Петр, напившись шнапсу. Казалось бы, ну и Бог с тобой, хочешь уезжай, скатертью дорога. Но немецкие власти оказались хитрее пронырливого Петра: отправили к нему психиатра, который диагностировал у Краузе тяжелую депрессию и со временем выхлопотал ему инвалидность. Коварные немцы сломали русского Петю, он снес кривой забор, отправил куриц на эвтаназию, ходит тихий и грустный. Но иногда все рано накатывает шнапсу, выгоняет "Ниву" и включает Михаила Круга. "Владимирский централ, ветер северный! Этапом из Твери зла немеряно!", — кричит пьяный Петя в саксонскую ночь. "Лежит на сердце тяжкий груз", — подпевают ему арабы с соседней улицы.
