Анастасия Тихонова: "Врачи разогрели электроды в моей груди до 60 градусов Цельсия, а я представляла себя Данко из горьковских рассказов"
Помню, как на физкультуре в школе почувствовала, будто в груди бьется два сердца одновременно. На секунду. Через пару дней торопилась с уроков, бежала домой, заметила вновь присутствие чего-то инородного в груди. На пару секунд. С каждым днём присутствие непрошеного гостя увеличивалось на несколько мгновений.
Помню, как в течение получаса сидела у себя в комнате, прислушивалась к своему телу и гадала, чем закончится очередная битва, кто победит. Я чувствовала, как пульсирует шея, в ямочке между ключиц отчетливо было видно, что во мне борются два гиганта, грудь ходит ходуном. Максимальный пульс, который мы позже сумели зафиксировать, - 225 ударов в минуту.
Месяц я проживала это в одиночестве. Позже узнали друзья, которые в знак солидарности со мной в момент приступа прекращали активные игры, прятали мяч куда подальше и сидели со мной на скамейке, с ужасом глядя на мою трепыхающуюся грудь со словами: "Прошло? А сейчас? Может маму?". Но позже страх одолел вовсе, и я рассказала бабушке. Бабушка маме.
Пока определяли мой диагноз, я ходила в школу с ощущением неполноценности. Под белой блузкой осязались мной и виднелись всем чёрные провода, пластырь, пластиковая коробка. Я походила на подрывника-смертника. Время от времени эта машина, щупальцами осьминога сдавливающая все мое нутро, издавала отвратительный звук. Это означало, что был зафиксирован очередной сердечный приступ.
Мне нужна была операция. Меня поставили на очередь, которую я могла дожидаться полгода, год, а может и не дождаться. Операция стоила 200 тысяч. У моей семьи не было таких денег. Мама волшебным образом добилась моей скорейшей госпитализации. Пароксизмальная тахикардия. Предположительно вызванная эмоциональным потрясением. Не смертельно.
Операцию проводили под местным наркозом. Колышек и молоточек. Стук-стук. Отчетливо помню этот звонкий звук и металлический блеск возле моего лица. Два надреза в области ключиц не дали нужного результата, разве что обнаружилось, что у меня нет каких-то важных вен, а значит возможность самой операции ставилась под вопрос. "Ребенок-индиго", - радостно сказал главврач, допивая мензурку корвалола. То, что главврач на момент моей госпитализации был сам не в лучшей форме и лежал "с сердцем" по соседству со мной, очень расстраивало мою маму. Тот человек считался лучшим кардиохирургом в Челябинске на то время.
В итоге, в мое тело окольными путями проникли два электрода, которые подобно сперматозоидам на пути к яйцеклетке, стремились по венам к моему обезумевшему сердцу. Было щекотно. Когда те достигли цели, хирурги резко покинули операционную, оставив меня маленькую голую на железной кушетке совершенно одну. Пространство со мной и возле меня казалось зоной отчуждения, местом пыток. Я не знала, что будет происходить дальше.
Включился микрофон, я увидела лицо молодого врача в маленьком иллюминаторе. Он объяснил, что далее под воздействием тока мое сердце будет искусственно простимулировано, "разогрето" до 220 ударов в минуту, а после выявленные "больные" участки сердца будут безжалостно уничтожены. Для этого те самые электроды разогрели до +60 градусов Цельсия и ими прижгли эпицентры неприятных событий. Тогда я буквально чувствовала жар в груди и представляла себя Данко, героем горьковских рассказов :)
За 6 часов операции меня не смогли вылечить полностью. В один потаенный угол моего сердца не смог добраться жаркий кусок железа. Мне запретили заниматься каким-либо спортом. Пожизненный физкультурный медотвод. Но не только физическая нагрузка может быть враждебно воспринята моим сердцем. Прописали и "эмоциональную диету". Любая эмоционально-стрессовая ситуация может породить новую точку сбоя сердечного ритма. Мне было 14 лет.
А потом две глазные контузии, камнем и бревном. Наклоны и прогибы мне настоятельно советовали исключить. Тогда я даже не пыталась походить на хоть сколько-нибудь спортивного человека. Но когда пресловутые школьные искривление позвоночника и плоскостопие больше нельзя было терпеть, я вспомнила о йоге.
Именно йога научила меня сидеть на попе с выпрямленными ногами. Сидеть, не сутулясь, не сгибая колен, понимая, что меня держат мышцы спины. Сжимать пальцы стоп в неуклюжие мозолистые кулачки. Кто-то с этим родился, а мне пришлось учиться. Йога работала, качала тело, но она и не была спортом. Работает, качает до сих пор.
