Главный редактор "Хороших новостей" Александр Олексюк: "Яндекс-панорамы сохранили отпечаток жития-бытия бездомного братца Бориса"
Наблюдениями, выцепленными зорким глазом, поделился наш главред.
Вот ведь интересно: яндекс-панорамы сохранили отпечаток жития-бытия бездомного братца Бориса, с которым я познакомился в 2011 году. Отпечаток — на фотографии. Это лачуга из верблюжьих одеял, коробок и листов жести, приросшая теплым бочком к холодному небоскребу. Тогда его только строили и Борис подключил свою хижину к электросети шумной стройки и жил там все лето.
Выглядело это очень странно: практически центр города — улица Воровского, — люди бегают туда-сюда с кожаными портфелями и озабоченными лицами, а буквально под их ногами стоит хибара. Причем, она не деликатно стояла, как бедный родственник в уголке, а торжественно: блестела на солнце листами жести, источала ароматы и бодро грохотала радио-шансон, которое слушал Борис. Он кстати, всегда сидел подле дома — спокойный, седой, задумчивый. Строгал брусок, починял какую-нить нехитрую технику типа маленькой плитки или чайника или "так сидел" — смотрел вокруг.
Я жил неподалеку и часто за ним наблюдал, а однажды решил написать о Борисе для редакции в которой тогда трудился. Меня интересовали две вещи: во-первых, как Борису удалось жить не тужить целый месяц в своей хижине, избегая проблем с полицией и строителями, а во-вторых, кто он такой вообще. Я зачем-то купил бутылку водки, карамелек и хлеба, пошел знакомиться. Водку мужчина не взял, а хлеб и карамельки оставил. Чуть позже я понял, зачем.
По большому счету, Борис о себе ничего не поведал, разве что сказал, будто он немец 60 лет от роду, хотя больше походил на армянина, что живет здесь, ибо жить больше негде и что его никто не обижает: "Сунулись какие-то ночью, я одного пырнул", — равнодушно сказал Борис. Пока я пытался выяснить, а как то, а как это, а почему так, рядом с нами встал некий мальчонка лет 10: упитанный, лощеный, чем-то похожий на мальчиша-Плохиша. Мальчик переминался с ноги на ногу, прислушивался, а Борис ему подмигивал, потом я отвлекся на телефонный звонок. Когда вернулся к компании — увидел картину: Плохиш с пакетом подаренных мной карамелек сидит на шее у мужичка и чавкает, а тот хохочет и живо беседует с малышом. Причем последний бойко отвечает, тоже смеется, ластится к Борису и называет его дедом. Борис еще немного покрутил ребенка в руках, что-то сказал ему и тот убежал во двор.
— А что это а мальчик?— Спрашиваю.
— Внук. — Ответил Борис. — Алешка.
— В смысле, внук?
— Ну, мой внук.
— А где он живет?
— Вот в этом доме, — сказал Борис, показывая на соседнюю "хрущевку".
— С родителями?
— Ну, конечно, а с кем же еще?
Мы еще немного пообщались и я ушел. Моя идея склеить из всего этого материал для редакции провалилась: заявил тему в Москву, им не понравилось — ерунда какая-то: опять твои бомжи, лачуги, хижины дяди Тома… А Борис жил там до конца лета, проходя мимо я давал ему сигареты. Где-то в сентябре лачуга пропала вместе с хозяином.
Внук с родителями, может быть, живет в соседней "хрущевке" и по сей день.
