В Челябинске группа "Ария" отметила свой 30-летний юбилей. Фанаты подарили им специальный торт и закидали шарами. Музыканты в долгу не остались — с помпой исполнили свои хиты, уделив особое внимание альбому "Кровь за кровь" (которому в этом году исполняется 25 лет). За пару часов до этого безумного и, определенно, знакового рок-события "Хорошие новости" побывали на саундчеке группы и перекинулись парой фраз с вокалистом "Арии" Михаилом Житняковым, а также с одним из отцов-основателей коллектива — Владимиром Холстининым.
30 лет назад российская рок-сцена была относительно молодой. Можете назвать свои "самые любимые" ошибки молодости — творческие и, может быть, личные?
Михаил: мои ошибки были чуть позже, чем Володины, но я помню, по крайней мере, одну. Я достаточно поздно обратился к услугам педагогов по вокалу. Было у меня такое ложное ощущение, будто сам все могу и, если людям все нравится, значит так и должно быть. А получилось в итоге, что крал у самого себя, и только лет шесть назад я собрался и пошел учиться петь, работать с голосом, со связками.
Владимир: жалеешь, как правило, больше всего о потерянном времени. Я вот помню, как нас отправляли на работу от института: на картошку или стройку. А я тогда был молодой, законопослушный, мне сказали — все должны ехать в колхоз и таскать мешки, я и таскал. А у меня потом спина "сломалась" и я полгода жизни потратил на операцию. И зачем я, получается, таскал эту картошку?
Как вы считаете, изменилась ли проблематика в песнях рок-групп за 30 лет?
Владимир: за развитием рок-музыки в стране мы, можно сказать, не следим. Мы не ходим на чужие концерты и довольно поверхностно слушаем творчество других групп. Когда я был маленьким, я любил ансамбли "Машина времени", "Аквариум". Это, конечно, было другое время. Когда мы записывали первый альбом, была жестокая цензура: шаг влево — шаг вправо и не получишь разрешения на концерт. А то и всю карьеру можно было погубить. Был такой момент устрашения у коммунистов — расформировывали коллективами. Казалось бы, ничего страшного, подумаешь, собралась "Ария". Но не понравилось бы какому-то начальнику в райкоме и "Арию" бы не просто расформировали, а сделали бы это поименно. То есть могли бы не дать вообще возможности собраться тем же составом даже под другим именем, например, "Авария". Задумываться приходилось о каждом слове, которое ты произносишь со сцены. Круг тем был довольно узкий: общечеловеческие, антивоенные песни поднимать было можно. Но спорные вопросы религии или социального устройства — нет. Проституции вот не было в Союзе, и петь о ней было нельзя. А церковь была отлучена от государства. Соответственно можно было критиковать.
Когда музыканты "Арии" собираются вне сцены — за столом, например, какие песни они поют?
Михаил: если концерт случился только что, то желания петь нет никакого (смеется). И потом, нам всегда есть о чем поговорить, особенно, если речь идет о каком-то застолье. Темы для обсуждения могут быть любыми: начиная от синематографа и заканчивая политикой, запретных нет. Удача наша состоит в том, что мы, не придерживаясь одних и тех же взглядов, с интересом дискутируем. Это очень здорово.
Иногда кажется, будто рокеры передвигаются исключительно на мотоциклах. А на чем ездите вы?
Михаил: есть среди нас человек, который владеет мотоциклом, прекрасно с ним управляется. Но мы, конечно, в основном как дети мегаполиса, передвигаемся на автомобилях. У всех они разные. Не знаю, на сколько корректно называть марку, но ладно, у меня "ниссан". Я приверженец этих автомобилей. У меня сначала был одной марки такой автомобиль, потом я купил другой. А до того, как на них появились деньги, я, конечно, на отечественных машинах передвигался.
Владимир: у меня был всю жизнь автомобиль "Москвич". До 1989 года, пока завод не закрылся, и не пришлось пересесть на другую марку. С тех пор у меня BMW. Что вы улыбаетесь, ничего смешного, "Москвич" — прекрасный автомобиль. Он в советское время стоил тысяч пять рублей — очень дешево, дешевле "Жигулей". И достоинство его было в том, что он был "невидимый" для угонщиков, для гаишников. Он был никому не интересен, я бросал его на дороге, закрыв дверь ногой, и через неделю приходил, смахивал с него пыль и ехал. При том, что ездил он неплохо. В течение пяти лет, уже, когда я купил BMW, я ставил новую машину в гараж, а у подъезда — свой "Москвич". Угадайте, на чем я ездил чаще.
Все больше представителей рок-сцены отказываются от разного рода стимуляторов. Вы тоже?
Владимир: делать то, что мы делаем, лучше в незатуманенном сознании. А так как мы еще и наркоманы, которые подсели на музыку, думаю, ответ очевиден.
Михаил, Владимир, какова нетехническая сторона райдера "Арии"? Какие у группы запросы, капризы?
Михаил: белые лилии было бы неплохо, но совсем необязательно, конечно же. Бывало такое, что группа, приезжая на площадку, замечала нехватку каких-то мелочей, например, стульев в зале, но выступала все равно. Не вставала "в позу". Это, наверно, не совсем педагогично, ведь это интервью могут прочесть организаторы других концертов, но да ладно. От нас вы не услышите фраз типа "вы не выполняете элементарные требования, мы не станем выступать". Нас можно назвать капризными, только если дело в технических аспектах. Природа капризов заключается в том, что группа с 30-летним стажем не может согласиться на какие-то уступки, которые повлияют на качество звука, сцены, света во время концерта. Все это очень важно, потому что люди, которые придут на наш концерт, они рассчитывают на определенный уровень. Для них это знаковое событие. И мы этот уровень должны обеспечить, чтобы не разрушить мечту человека. Вот представьте, Володя выходит на сцену с расстроенной гитарой. Что это за разговор?
Владимир: да, я еще добавлю, что мы ведь большие фанаты своего дела, и очень болеем за качество своих концертов. Мы не всегда имеем возможность возить самолетами весь необходимый груз и не имеем резервных наборов инструментов, как у Pink Floyd. Поэтому приходится как-то договариваться по аппаратуре на местах. Все время об этом беспокоимся — чтобы все звучало как надо. Нас часто спрашивают, мол, вы волнуетесь перед концертами? Даже спустя десятилетия на сцене? Да, волнуемся. Только раньше я волновался за то, как сыграю и не опозорюсь ли, а теперь за то, как отстроена аппаратура, не подведет ли техника.
Фото: Юлия Беликова, Стереогород
