Он не святой, но ему готовы целовать руки — именно они подарили жизнь тысячам человек, заставив их сердца биться с новой силой. Олег Лукин и Кардиоцентр — сегодня для многих уже неразлучны. Но мало кто из его пациентов знает: Лукин мог бы стать известным лыжником, а белый халат лучший хирург области надел когда-то по чистой случайности.
"Хорошим новостям" Олег Павлович рассказал, почему ему нельзя держать лопату без перчаток, откуда у него взялась коллекция гравированных скальпелей и куда пропали его усы.
Олег Павлович, вы ведь в детстве совсем не об операционной мечтали, а о спортивных пьедесталах?
— Да, я с 5-го класса занимался в секции лыжных гонок. Нас туда направил учитель физкультуры Петр Герасимович. Он как-то умел разглядеть способности и советовал, ну, мы с ребятами и записались. До этого у меня, правда, уже были попытки поплавать, поиграть в хоккей, но не срослось почему-то. А вот на лыжах я проездил 6 лет. Сначала ведь не думаешь о больших победах, просто интересно и весело. Это потом, когда втягиваешься, ставишь себе задачи обыграть соседа, а потом уже на область выйти — спортивный аппетит приходит во время езды. Мои самые большие достижения в лыжном спорте: неоднократный чемпион первенства области и призер российской спартакиады школьников. В сборную страны не попал, но для меня это не стало трагедией, просто решил, что спорт переходит в разряд хобби и мне нужно выбрать профессию.
И кем же думали стать?
— Я думал о приборостроительном факультете и могу бы поступить на физико-технический. Дело в том, что тогда у меня умер отец – Павел Павлович Лукин, ему всего 41 год был, а мне еще 16. Это была большая потеря для меня, и до сих пор ей является. Так вот, негласным желанием мамы было то, что я должен остаться учиться в Челябинске. Я же единственный сын, о чем, кстати, мама жалеет до сих пор.
А с медициной-то как вас судьба свела?
— Стать врачом мечтал мой друг — Валера Еремин, в 9-ом классе он ходил в клуб юных медиков, а на летних каникулах практиковался санитаром в областной больнице. И вот однажды он спросил, не хочу ли я посмотреть, как операция проходит. Я тогда согласился только из любопытства, я же спортсмен, в больнице до этого ни разу не был, тем более в операционной. Конечно, когда я увидел работу хирургов – испытал положительный шок и разу понял, что это мое. Первое, что я подумал: "Они делают невероятные вещи". Точно помню, что это была операция на сосудах нижних конечностей, там же вены, артерии и прочее. А еще на меня произвела непринужденная атмосфера, в которой врачи работали. В общем, тогда я наблюдал за всем с большими глазами. Спустя годы я узнал, что у операционного стола были одни из лучших хирургов: Леонид Петрович Вербовецкий, Лариса Александровна Орехова и доктор Горошко.
Свою первую операцию, наверняка, тоже навсегда запомнили?
— Признаюсь, мой дебют был не совсем официальным. Я — студент 4-го курса — обычно выполнял функции медбрата. Но мне удалось зарекомендовать себя, и старшие коллеги доверил мне операцию по удалению аппендицита. Технически это несложно, но голова и руки уже должны хорошо взаимодействовать. Страха никакого не было. Если страшно, то просто нечего делать в хирургии, это надо сразу понимать.
Олег Павлович, а сколько вы уже сердец и жизней спасли? Считали когда-нибудь?
— Я никогда даже не задавался такой целью. Могу лишь сказать, что в операционной я раньше был каждый день, да и сейчас, несмотря на административную должность, продолжаю оперировать. Если называть примерную цифру моих пациентов, то их уже более трех тысяч человек.
Получали когда-нибудь необычные подарки в благодарность за новую жизнь?
— Из необычного могу вспомнить поделки, которые люди делают сами: вяжут и вышивают. Есть игрушки и куклы, подаренные детьми пациентов, которых я оперировал. В знак благодарности мастера дарили мне даже самодельные иконы, а художники, среди которых есть и Народные, вручали свои полотна. Картины висят у меня дома, особенно я люблю пейзажи нашей уральской природы. Так же есть уже целая коллекция ножей — некоторыми я пользуюсь постоянно, а еще скоро соберется набор подарочных скальпелей с гравировкой. Я не хочу делать из этого какой-то свой "иконостас", но бережно храню все подарки.
Еще у нас принято дарить алкоголь. Такую благодарность принимаете?
— Хочу сказать, что раньше это было проблемой, ведь многие медики страдали из-за алкоголя, пациенты их попросту спаивали. Несли и несли, ну и куда все это? У меня лично с этим проблем не было никогда: раздавал друзьям, приносил с собой на праздники. Сейчас дома у меня собрана серьезная коллекция коньяков и виски экзотических сортов, стоят в отдельном шкафчике, но ведь не факт, что эти бутылки когда-то будут открыты. Хотя я не считаю, что выпить - это зазорно, если есть повод и хорошая компания. Я не заклятый трезвенник, но расслабиться удается редко, сейчас постоянно за рулем.
Кто-то из трех тысяч пациентов запомнился вам на всю жизнь?
— Нет такого одного или двух. Их много и каждого запоминаешь по разным причинам. Навсегда в мой памяти нескольких пациентов, с которыми я, как хирург, получил отрицательный результат. Это остается с тобой навсегда, ты же ищешь причину, чего недодумал, чего не сделал. А есть пациенты, с которыми мы стали близкими людьми и друзьями. Были и те, кого я хорошо знал, а потом они оказывались на операционном столе.
Как вы советуете начинающим хирургам справляться с неудачами? Есть универсальный способ это преодолеть?
— Смерть пациента — это стрессовая ситуация для хирурга. И каждый сам для себя выбирает успокоительное, которое может вернуть тебя в нормальное состояние. Я знаю, что кто-то музыкой пользуется в таких случаях. Я тоже люблю джазовые вещи, но для меня лучшее лекарство — это физические нагрузки. Могу пойти по лесу прогуляться, прокатиться на велосипеде, поиграть в футбол с друзьями - это помогает полностью отключиться, а потом уже все переваривается, и ты уже полностью возвращаешься. Нельзя допускать полного ухода в стресс и самокопания, нужен четкий и холодный анализ причин.
Очень хочется поговорить о ваших "золотых" руках…
— Да они не золотые, вот — обычные!
Нет, не обычные! Руки же для вас — главный инструмент. Что хирургу категорически делать нельзя?
— Долго отдыхать. Во всем мире есть такая практика, что отпуска у оперирующих хирургов очень короткие. У нас говорят: вор должен сидеть в тюрьме — хирург должен оперировать. Во-первых, если ты востребован, тебя никто надолго не отпустит. Во-вторых, ты, как и спортсмен, после большого перерыва долго набираешь форму, ты теряешь свои тонкие навыки, тактильные качества рук становятся хуже.
А в быту есть какие-то свои правила?
— Первое, что нам запрещено — работать с землей, ковыряться в грядках.
То есть, сада у вас нет?
— У меня нет, но есть у тещи. Если ты в отпуске, то ты можешь себе что-то такое позволить, но за какое-то время до выхода на работу нужно прекратить . Хирурги всегда берегут свои руки. Другие могут не обращать на какие-то мелочи внимания, например, схватить на даче лопату и начать копать. Я могу делать держать лопату только в перчатках — и это уже привычка. И то же самое, когда ты понимаешь, что есть риск посадить занозу, таская дрова или получить мозоли, занимаясь на турниках или в спортзале. Также хирургам нельзя нервничать перед операцией, ругаться с кем-то, все переживания обязательно отразятся на руках. Еще, если ты работаешь с тонкими структурами, как мы, с сосудами сердца — они очень тонкие, запрещается пить кофе, ведь от него появляется естественный тремор мелких мышц на руках. Ты этого не чувствуешь и обычным взглядом не заметишь, но когда надеваешь специальную оптику для операции, видишь, как все дрожит. Ну и, естественно, непозволительно, если ты идешь на свадьбу, например, гуляешь, потом спишь всего два часа, а утром у тебя операция.
Каждая это операция — определенный риск. А в жизни любите рискнуть? Может, с парашютом прыгаете?
— Вообще, я не противник экстремальности в жизни. Просто я считаю, что на мне большая жизненная ответственность, как перед работой, так и перед семьей. Прыгать с парашютом я сейчас точно не буду, может, только когда на пенсию выйду, и когда уже дети вырастут. А пока мне адреналина в операционной хватает за глаза. Иногда, наоборот, нужно искать способы выхода этих эмоций: и отрицательных, и положительных, а не искать их снова.
Олег Павлович, вы на всех фотографиях из юности с пышными усами, почему пришлось сбрить?
— Усы я сбрил, когда родился первый сын. Жена сказала, нечего к ребенку таскать ребенку всякую заразу на своих усах, иначе, я запрещу тебе его целовать! Я их покорно сбрил и с тех пор, так и не отращивал. Теперь вот только в отпуске иногда могу отпустить бороду и то когда где-нибудь на природе отдыхаем.
У вас же трое детей?
— Да, старшему Максиму 25 лет, Стасу 19 лет, дочке Полине 7 лет — она наша отдушина. Мы с женой очень хотели после двух мальчиков родить девочку, это была мечта Ирины в первую очередь.
Старший сын почти в точности повторяет вашу судьбу…
— Максим тоже был профессиональным спортсменом, играл в хоккей - двукратный чемпион страны, обладатель кубка европейских чемпионов. Тоже хотел сделать карьеру в спорте. Но я учу детей ставить себе максимальные задачи: добиваешься, прилагая все усилия. Если не получается, значит, стоит принимать другие решения. Когда хоккеисту не удается стать членом сборной или выйти на уровень КХЛ, играть ниже становится не интересно. В итоге Максим два года назад оставил спорт и теперь он студент медицинского университета, учится на четвертом курсе.
Вы помогли выбрать нужную профессию?
— Нет, я никак не влияю на выбор детей. Это чревато неприятными последствиями: подтолкнуть к чему-то, а он потом поймет, что это не его абсолютно. Да и за меня никто и никогда не принимал решений, я был свободен. И, считаю, что всегда мне удавалось сделать правильный выбор в работе и в своей личной жизни. Так я никогда в жизни не задумывался бросить хирургию, и уйти, например, на завод работать, даже в самые сложные времена я знал, что делаю свое дело . А с супругой Ириной в этом году мы отметим 27-й год счастливой совместной жизни.
Беседовала Ольза Задворных
Фото: свободные источники, Российская газета
