Художник-монументалист Владимир Мишин: "У меня за дверью толпились 30-40 женщин, даже дрались, чтобы позировать"
Маститому челябинскому художнику-монументалисту, автору шедевральной мозаики "Завоевание космоса" Владимиру Мишину 77 лет. Сейчас он уже не рисует: зрение село. Однако по привычке почти каждый день приходит в свою мастерскую, с которой связаны 40 лет его жизни. Это необычная квартира в самой обыкновенной хрущевке. "Хорошие новости”заглянули туда и узнали за что известный художник попал в тюрьму и почему десятки обнаженных женщин дрались в его студии.
Владимир Герасимович, всегда было интересно: человек пришел на выставку — как ему отличить искусство от „неискусства“?
— Тут подготовка нужна. Зритель, как и художник, может быть дилетантом или знатоком. Дилетанты видят то, что им хочется, а там может быть совсем другое. Не обязательно быть искусствоведом с образованием. Мы ведь художники как: от подсознания к сознанию, к изображению, а потом философии. Так же и зритель должен. Помню, в Эрмитаже выставка была, посвященная Петру I. Привезли Венеру Милосскую. Подходит солидный мужчина с дамой. Так посмотрели, эдак посмотрели. Я говорю: ребята, не так надо на скульптуру смотреть, восьмеркой надо: это движение скульптуры, смотришь на лицо, а видишь затылок. В рисунке похоже: надо видеть не плоско, а объемно. Вообще если понять композицию, откроется ключ ко всем видам искусства.Забавно наблюдать, когда люди на выставках подходят и читают имена. Они даже на картину толком не смотрят. Я смотрю как будто это я написал, как сделано: композиция, ритмика, стилистика, колористика и пр. Вообще если овладеешь композицией — овладеешь всеми видами искусства.
А правда, что научиться рисовать может каждый?
— Конечно. Ко мне в студию заниматься приходили люди, которые вообще рисовать не умели, даже линии параллельные не могли провести. Здесь были толпы женщин от 16 до 60. Студентки, бухгалтеры, кухарки. В коридоре по 30-40 человек толпились, а здесь, в студии, ходили 10 обнаженных женщин-натурщиц, меня совершенно не стеснялись, свой для них был. Я только и успевал листы менять. А им по ходу рассказывал об основах живописи. То есть, я их учил, а они, чтобы не платить за уроки, взамен обнаженными позировали. Но вы ведь понимаете, научиться технике — это одно, а видение — другое. Это уже талант называется.
Сколько стоит, например, эта обнаженная натура?
— Эта стоит 15 000 рублей, я ее за час нарисовал, но чтобы так нарисовать, я готовился всю жизнь. В старое время делал росписи на стенах, зарабатывал 15 000-20 000 за неделю — старыми деньгами. На заводе когда расписывал стену, мне директор говорит: у меня бетонщики за месяц копейки получают, а ты за неделю такие деньги. Я в ответ: я тебе в 2 раза больше заплачу, только нарисуй это сам. Сразу нет-нет-нет!
Сами Вы где учились?
— Оканчивал известный институт им. Мухиной в Ленинграде (ныне это Санкт-Петербургская художественно-промышленная академия им. Штиглица). Правда, поступил поздно, в 27 лет, да и то не с первого раза.
Это почему же?
— По разным причинам. Один раз на экзамен надо было обнаженку рисовать, а я и не знал, что с натуры. Купил репродукцию "Давида" Микеланджело и нарисовал. А в первый раз конкурс был 100 человек на место, я нигде не учился до этого, просто любил рисовать.
До этого совсем нигде не занимались?
— С 13 лет я рисовал в альбоме для себя. В юности сначала учеником слесаря работал, потом передельщиком, мне чуть руки не оторвало. Потом встретил преподавателя. Он позвал черчение преподавать: представляете, я в 10 классе преподавал своим сверстникам 9-10 классам — учителей не было. Затем меня позвали в драмтеатр работать. Год проработал. Там говорят: так у тебя талант, иди в студию ЧТЗ занимайся. Порисовал шарики гипсовые, чучела вороны. Потом взял репродукцию Венеры Милосской и большой лист бумаги, начал рисовать — готовился к поступлению Ленинград. А там рабочие с завода ходят, заглядывают, усмехаются. А я как раз до интимного места дошел, которое у Венеры прикрыто. Решил дорисовать. Те: „Любишь это дело?“ А я без задней мысли, имея в виду рисование: „Дааа, очень люблю“. Все как начали смеяться. Я обиделся, разорвал лист и перестал ходить.
Бросили, получается, рисование до поры до времени?
— Сам готовился, сам. Маму, папу, детишек рисовал. Во дворе отлавливал, сажал на стул, и они сидели, пока не нарисую. Я же в Колхозном поселке жил, а там кого рисовать: пять домов с одной стороны и пять с другой! Года два, наверное, позанимался. Потом на выставке в Москве за большие деньги купили портрет моей работы — девочки соседской, „Татарочка“ называется. Домой приходит бумага, а там сумма огромная. Мать в панике: ты что наделал? у нас нет таких денег! А я смотрю — это мне. На эти деньги и поехал поступать. Мне тогда 22 года всего было, а поступил в итоге только через пять лет. В армии, кстати, не был — не прошел по здоровью медицинскую комиссию.
И не сдались после первой неудачной попытки?
— А я перед поездкой посмотрел фильм „Суриков“. И Суриков пришел на набережную изорвал рисунки, бросил в воду и поклялся, что поступит. Вот и я сделал точно так же. Остался в Ленинграде, начал искать работу. Нужны были разнорабочие, а художники, соответственно, нет. В отделе кадров, увидев, что очень хочу учиться в институте Мухиной, меня направили пионервожатым в лагерь.
А потом что?
— Потом пошел не в Мухинское, а в Репина пробоваться, жил в общежитии. В Репина не взяли, там другая школа: у меня объемная, а им линейная нужна. Побежал в последний вагон в "Муху", а это два враждующих заведения: меня вычислили, опять не взяли. А я же поклялся! Спрашиваю, а куда поступить. Да вон на отделение мебели: деньги-то хорошие. Приняли, поступил вторым номером. Люди только учились пилить, а я все умел. Умеешь? Ну-ка сделай стульчик. Вот я и сделал без клея. Мастер освободил от практики. а сам я в то же время бегал на 5 этаж готовиться: там старшекурсники обнаженку рисовали. А на мебели месяц проучился — и бросил — скучно. Так пришлось 8 раз ходить к ректору, проситься, чтобы отчислили. На девятый: я, говорю, вообще не сюда хотел поступать. Тот как заорет: Вон отсюда! Ты хоть понимаешь, что чужое место занял? Даже не знаю, как я после этого поступил. Потом единственный на курсе одни пятерки получал.
А вы мозаикой в институте много занимались?
— Было только несколько небольших курсовых работ. А мой дипломный проект как раз и был эскизом мозаики „Завоевание космоса“. Самое забавное, что я тогда отказался от всех кураторов. Закрылся у себя в мастерской и никого не пускал. Ко мне только за два дня зашли: Мишин, готов? Готов!
Почему отказались?
— Как-то вернулся с каникул, только сказал в общежитии „Мишин“, подходят и везут в кресты — это питерская тюрьма. Три дня там просидел. Оказалось, Леня, товарищ мой, подделал паспорт, а я у него учился красиво писать, вот по почерку и обвинили меня. А там такая узкая камера. Мне приносили еду, а я ее опрокидывал в знак протеста и вся каша была на потолке. Ни за что ни про что схватили, светило 7 лет колонии. Женщина-прокурор поняла, что не я, разобрались, отпустили, а у меня экзамен в этот день. Меня милиция на черной „Волге“ довезла до института, а сообщить, что обвинение сняли забыли. Вот меня тогда профессор и возненавидел. Я только после его смерти узнал, что еще несколько лет виноватым в его глазах проходил.
Спустя время это забавно, наверное, вспоминать. А что еще из студенческой жизни художника поведаете?
— Когда поступал, например, спрашивали, где учился. Я: 3 месяца изостудии. Так меня и дразнили всю студенческую жизнь „три месяца изостудии“. А за моделями я на „Ленфильм“ ходил. Там молодые актрисы в массовке получали 60 рублей в месяц, а художникам выделяли 400 рублей на моделей. Так они как мухи липли: можно я, можно я. Не знал, куда бежать. Так что я потихонечку из-за угла кого-нибудь подзывал.
Вернемся к мозаике. Как же Вам, человеку на тот момент без опыта, доверили такое ответственное дело?
До меня несколько человек брались, но у них не было базы, образования. Я владел техникой: в институте учился гобеленам и витражам. Мне сказали, раз ты мухинец — делай. Я сначала растерялся. Когда с другом детства Митрошиным увидели объем работы, он надо мной посмеялся: „До пенсии будешь делать“. А сам-то поревел-поревел и не бросил меня, взялся помогать.
И сколько же вы ее делали?
— Ровно год! Но это сама работа. А подготовка заняла целых 4 года. Сначала переделывал эскиз: у меня их было 5, а выбрали самый простой, ведь в мозаике каждый камешек в рубли упирается, вот и взяли экономный вариант. Бесконечно согласовывали, ездили на совет в Москву несколько раз.Потом смальту выписали, сдали эскиз в москве, поехали забирать на подмосковном заводе: 40 тонн накололи. Туда специальные вагоны направили, а когда выгрузили возле ЧМЗ, нам не сообщили вовремя. А народ собирал и уносил. Мы хватились — а смальты не хватает! Еле-еле насобирали дополнительно.
Расскажите о самом процессе
— Работали вдвоем в маленькой комнатке в политехническом техникуме. Каждый блок 75 на 75 см весил 100 кг. Сначала подкладывали основу из арматуры, подушки потом заливали цементом и надо успеть по сырому положить. Весь 1976 делали каждый день без выходных и праздников с 8 утра до 12 ночи. Уже снилась эта мозаика.
Почему мозаику сейчас не делают?
— Это самое дорогое искусство. Да и архитектура сейчас другая. Кстати, в 80-е в Челябинске сделали прощальную выставку монументального искусства. Можно сказать, тогда и закончилась эпоха мозаики.
Как оцениваете уровень художественной жизни в Челябинске?
— Много самодеятельности сейчас, все устремляется в деньги. Нет преемственности, нет школы. Эллипс-то нормально не каждый нарисует, какой уж портрет. Когда я продавал картины, никогда не думал, за рубль я ее продам или за 100 000.
А сейчас что-нибудь пишете?
— Да я уже вижу плохо, ноги еле ходят. Так, прихожу по привычке каждый день, как домой. Это и есть дом, даже не второй, а первый. Домой только переночевать и то не всегда. Бывает, здесь остаюсь.
На компьютере пробовали рисовать?
— Вон, единственное, что я знаю, это две кнопки нажимать на телефоне. Мне и не надо, не интересно.
И напоследок: что скажете о дизайнерах? Они художники или все-таки нет?
Человек любой профессии художник: и слесарь, и токарь. Тоже придумываешь, совершенствуешь. Я так работал: рос без отца и всегда наблюдал, как работает столяр — отец моего друга Миши, мы с ним за партой 10 лет просидели. Мише было наплевать, а я приходил, смотрел, учился. Так я дома мастерил самолетики такие, что не отличишь от настоящих, разве что размер. Вот вам и подход художника.
