В 70 с лишним лет Сергей Леонидович Черкашин полон оптимизма и новых идей. Именно он создает городские мемориальные доски, занимается графикой, живописью и дизайном.
В своей двухкомнатной мастерской в самом сердце города Сергей Леонидович поил нас чаем и говорил о Питере и Челябинске, декорациях и памятниках, противном слове 'дизайнер' и мемориальных досках, которые ни в коем случае нельзя называть 'табличками'.
Сергей Леонидович, какая у вас хорошая новость?
— Мы открыли первую из пяти запланированных мемориальных досок. Открывали вместе с губернатором, за веревочку дергали. Все пять мемориалов будут посвящены Наркоматам, которые эвакуировали в Челябинск во время войны. Первый памятник посвящен Наркомату боеприпасов. Будут еще четыре. Эскизы готовы. Одна из досок, кстати, будет посвящена Наркомату танковой промышленности СССР. На ней будет два портрета — Малышева и Зальцмана.
Есть еще одна новость замечательная. Дипломница моя — я же рисунок преподаю на кафедре декоративно-прикладного искусства — в Академии культуры и искусств защитилась на 'отлично' буквально на днях. У меня есть традиция — я выпускницам своим покупаю розы и дарю их еще до вручения диплома. В прошлом году я желтые розы дарил, завтра, думаю, может быть, красные куплю.
А свой диплом помните, когда это было?
— Я многостаночник. Закончил Свердловское художественное училище еще дореформенное, пять лет учился на живописно-педагогическом факультете. Диплом получил в 68-м году. А потом я учился в Питере, получал, как сейчас говорят, 'вышку'. Это еще пять лет. Во втором дипломе написано 'художник по проектированию интерьеров'. Я терпеть не могу слово дизайнер, но меня можно назвать дизайнером, я не обижусь. Моим дипломным проектом был весь Елагин остров. Я там спроектировал целый праздник: горки, катки, забавы всякие и, конечно, драматургия. Это в 1971 году было, тогда же я и в Челябинск вернулся.
Вы в начале сказали, что рады открытию мемориальной таблички…
— Ой, нет! Прошу вас, это не таблички. Ни в коем случае. Мемориальная доска — это памятник. На площади, на кладбище, на стене. Табличка — это указатель направления или адреса. Доска на стене, которая относится к дому, в котором жил или работал какой-то известный человек — это па-мят-ник. Он предполагает чисто вербальную композицию или слова, текст, совмещенный с изображением, может быть. Это не табличка. Ме-мо-ри-ал. И, кстати, с памятниками часто путают городскую скульптуру, декорацию городскую ироничную или веселую, которая и делается-то для развлечения. Вот нищий, девица перед зеркалом на Кировке — это декорации. А я делаю памятники.
Искреннее спасибо за ликбез, Сергей Леонидович. А сколько мемориальных досок в Челябинске вашего авторства?
— Реализованных досок двадцать: из гипса, бронзы, чугуна, мрамора. Все они в Челябинске и только одна в Троицке — доктору ветеринарных наук академику Андрею Кабышу. Есть у меня мемориальная чугунная доска 'Катюше' — реактивному миномету — на улице Елькина, напротив 10-й школы. Я с детства помню, там были таксистские гаражи эпохи модерна, начала века. И в этих гаражах проводилась окончательная проверка 'Катюш', а не на заводе Колющенко, как принято считать.
Припоминаете какие-нибудь скандалы, связанные с мемориальными досками?
— Доска Гарина-Михайловского (русский писатель — прим. ред.) однажды пропала со старого вокзала. Мы сделали новую и перенесли ее на перрон. А еще я вспомнил — в начале 'нулевых' украли доску шпиону Хесслеру. На Ленина, 17 она висела. А сейчас висит та, вторая, которую мы сделали на замену. Мы даже с художественной гильдией мастеров ездили на ЧТЗ 'выбивать' деньги. Ну, на ЧТЗ, потому что Хесслер там работал переводчиком, был активистом антифашистского движения. В 1941 году прошел спецподготовку, в 1942 году его перебросили за линию фронта в Белоруссию. Он добрался до Берлина, но его раскрыли и казнили. А в 1969 году Хесслера посмертно наградили орденом Отечественной войны 1-й степени. Такая история.
Может быть, немного странный вопрос, но больно интересно. Вот, к примеру, я считаю свою подругу хорошим и достойным человеком, могу ли я установить на дом, где она живет, мемориальную доску?
— Вопрос установки досок решают члены комиссии по присвоению имен, названий улицам. Они принимают решения, основываясь на исторической значимости того или иного человека для города. И по заявкам каких-то частных лиц или целых организаций они уже думают, голосуют. Так было, например, с улицей, которая теперь называется улица художника Русакова. Я имел счастье проектировать эту доску.
Как, по-вашему, чего не хватает Челябинску? Каких памятников?
— А вот досок с именами художников и не хватает. Игнатию Вандышеву мы с Кудрявцевым (Александр Петрович Кудрявцев, художник, соавтор и близкий друг Сергея Черкашина, к сожалению, ныне покойный — прим. ред.) придумали замечательный мемориал еще в 90-х. Представьте: вид на Запад с набережной реки Миасс, и на ней, на набережной, установлена бронзовая рама как бы на мольберте. И получается, каждый, кто посмотрит на эту раму, будет видеть пейзаж. Существующий ныне пейзаж в сторону Запада. Там и Дворец спорта, и мост. Могло бы очень хорошо получиться. Основной проект этой работы остался у Кудрявцева, и когда его не стало, Людмила Яковлевна Кудрявцева собрала все документы, все его работы и увезла в Петербург, потому что там их дети живут. А теперь и Людмилы Яковлевны нет.
Какие современные проекты уличных художников вам нравятся?
— Мне нравится, когда мусоросборники разрисовывают или какие-то будки трансформаторные. Объекты уличные, которые, как правило, не очень красивые. В Екатеринбурге был такой деятель Букашкин. Так вот он с бригадой расписывал такие объекты.
Сергей Леонидович, последний вопрос, какое личное качество вы считаете самым главным для художника?
— Сила воли. Вот, к примеру, при работе с заказчиком очень нужна эта сила. Заказчики они же как: авансов не дают, но это и ладно, я привык вперед работать. Но когда заказчик просит от меня один, второй, третий, четвертый вариант, я ему отвечаю, что так не работаю. Варианты у меня в голове, и я их в голове же и анализирую, рассматриваю, а заказчику выдаю один — самый лучший. Десять вариантов — нет. Это и архитектурных проектов, и картин касается. В молодости, будучи студентом, когда я деньги зарабатывал, рисуя плакаты с лозунгами, силой воли можно было поступиться, все же молодой был. Было без разницы: 8 марта, 7 ноября, моральный кодекс, или социалистические обязательства писать.
Кстати, я и курить так бросил. Благодаря силе воли. Я курил уже к 1969-му году несколько лет и хотел бросать, когда первый сын родился. Но не бросил. В 78-м году родился второй сын, но я опять не бросил. Бросил в 86-м, потому что надоело. Выкинул пачку и все. Ни разу больше с тех пор не курил. Мне потом совали даже сигареты, на празднике, например, каком-нибудь, а я только смеялся. Без силы воли ничего не получится.
