«Прятались в подвале, спали на полу, укрывались ковром»: истории пяти семей из Украины и ЛДНР, которые начинают жить заново в Челябинске

По состоянию на середину апреля 2022 года в Россию с февраля приехали около 881 тысячи беженцев с Донбасса и Украины, более 165 тысяч из них – дети и подростки. Челябинская область, одной из первых объявившая о готовности принять людей  разместила 332 человека. Это только те, которые зарегистрировались в социальных службах, еще в районе 700 человек приехали к родственникам, друзьям или снимают квартиры. 

«Хорошие новости» узнали истории пяти семей с территории Украины и ЛДНР, для которых Челябинск стал перевалочным пунктом на пути к новой жизни. Старая уместилась в одну-две дорожные сумки и несколько файлов, где лежит самое главное: паспорта и свидетельства о рождении детей. 

Янина, Харьковская область:

С 24 февраля, когда началась война, у нас задели провода. Не было ни света, ни газа, ни воды. Мы две недели готовили кушать на костре, мылись в речке. Все время бомбежки, дети плакали. Еда заканчивалась. Дети очень переживали, особенно младший. Был такой момент, где-то в девять вечера он начал засыпать. Пролетел самолет и выкинул бомбу. Все ходило ходуном. Я его где-то час успокаивала – он криком кричал. Теперь любой шорох, даже здесь, мы до сих пор боимся. 

Эвакуировались мы случайно, 8 марта. Просто рано утром соседи поехали, а мы (я, муж и двое детей – 8 лет и 12) попросились с ними и доехали до границы с Россией. 

У меня там остались мама и брат. Им пришлось выехать с нашего поселка, потому что перед ним стоял украинский блокпост, который не пропускал даже гуманитарную помощь, в другом хотя бы была гуманитарка и более-менее безопасно, но родные все равно прячутся — постоянные взрывы. Мама боится, ехать через весь Харьков очень страшно, и папа год назад умер, она не хочет уезжать, сильно переживает. Мама уже два раза рвалась туда [на могилу] идти, но брат не пустил, потому что заминированы даже кладбища. И поселок весь заминирован – знакомые выезжали несколько дней назад, остановились и пошли пешком, потому что так можно увидеть мины, а на машине – нет.

Мы ехали полями, ужасной дорогой, рано утром. Когда переходили границу, встретились с людьми, которые ехали по трассе через посты – говорят, одна колонна беженцев не доехала, расстреляли. Нам просто повезло.

У меня муж пекарь, я мастер хлебозавода. Работу ищем, хотелось по профессии, а там – как получится. Детей в Челябинске уже взяли в школу – две недели учатся, старший в шестом классе, младший во втором.

Иван, Краматорск:

В Краматорске мы жили недалеко от аэродрома. Когда все началось, мы съехали из квартиры на дом – у меня был дом в поселке. Потому что аэродром иногда обстреливался и хоть к нам и не прилетало, но в соседних домах сыпались стекла. Для безопасности жены и ребенка я решил их увезти. Пока мы жили в доме, нашу квартиру ограбили – она на втором этаже, решеток не было. Что с домом, честно говоря, не знаю – у меня там не с кем связь поддерживать, все тоже куда-то поуезжали, эвакуировались. В доме мы тоже долго находиться не могли – он около горы Карачун, это огневая точка.

Я нашел человека, он рассказал, что можно выехать сюда, дал номер телефона. Я позвонил, нас девушка записывала – сказала, что очередь на неделю вперед. Я стал просить, чтобы с женой и годовалым ребенком как можно быстрее выехать, говорил, что доплачу. Мы с собой успели взять только вещи ребенка, чуть-чуть своих. Из документов у нас с собой только паспорта. Остальные лежали в разных местах – что-то осталось в доме, что-то на квартире, некогда было собирать.

Мы заплатили деньги проводнику, который вел нас с Краматорска мимо блокпостов, ехали полями (в обход украинских блокпостов – прим. ред.) около четырех часов. Я, жена и ребенок – вместе с другими людьми в микроавтобусе.

Сначала проехали два украинских блокпоста, потом встретили тероборону. Проводник заранее рассказал, как с ними нужно общаться: «говорите, что вы едете к родственникам в такую-то область, в такой-то город». Я так понял, что у этого проводника с теми, кто стоит на блокпостах, всё схвачено. 

Элина, ДНР:

Когда была объявлена эвакуация, 18 февраля, я хотела выехать, но не было возможности: лежали с ребенком в больнице. Я просила выписать нас раньше [чтобы уехать], но врач сказала: «Лежите, никакой эвакуации. Нам не разрешили, и вы лежите». 25 числа нас выписали, 27-го я сходила на работу (Элина работала в министерстве промышленности и торговли ДНР – прим. ред.), это была пятница. На работе я пробыла час и нас всех спустили в бомбоубежище, а у меня дочка дома одна, пятилетняя, садики уже не работали. В итоге, меня отпустили, все знают, что я одинокая мать. После этого случая уже точно решила уехать. Дочке на момент эвакуации еще было пять лет, а сюда заселились 16-го марта и её исполнилось шесть. Она сейчас боится всех громких звуков, особенно самолетов. Когда громко, она начинает плакать и говорит: «Мама, ты же мне обещала, что здесь не будут стрелять». Да мы [взрослые] и сами дергаемся, что о ребенке говорить.

Андрей, Мариуполь:

23 марта нам дали «зеленый коридор». Сказали, у нас есть два часа, чтобы покинуть Мариуполь. До этого мы просто не могли выехать. Со всех сторон стреляли. Как-то раз в наш двор приехал какой-то военный – не знаю, чи за своей семьей, чи нет. Сказал, что есть время собраться и уехать, будет тихо. Многие остались. Но у меня жена, двое детей, 5 и 13 лет, оставаться было опасно. Чтобы вы понимали, в квартире мы не жили – мы жили в подвале. Выходили на 10 минут подышать.

Как мы уехали, в дом, в котором мы сидели, было два прилета, он сгорел полностью. В нашей двухэтажке был просто подвал, а в соседнем доме – бомбоубежище, стены потолще, побезопаснее. Пять комнат, человек 50 набилось, мы там месяц провели. Поспускали туда кровати из квартир, матрасы, пледы – чтобы детей укрывать.

На два часа в сутки включали генератор на бензине – телефоны зарядить, фонарики. Готовили на мангале, в сковородках и кастрюлях – деревьев во дворе, слава богу, хватало. С едой проблем не было – у нас неподалеку стояли склады, туда прилетел снаряд. Весь Мариуполь шептался, что они открытые – приходи, бери, надо же что-то кушать. Буквально через неделю после 24 февраля ничего уже не работало – ни аптеки, ни магазины. Мало того, они стояли пустые – разворовали.

Хоть еды и хватало, проблема была с водой. Второго марта нам отключили свет, третьего – воду, четвертого – газ, и с тех пор понеслось. Сначала воду в тазики-ванны понабирали. Когда кончилась, стали брать из пожарного резервуара во дворе (дома старые). Она не питьевая, конечно, но другой не было. Не работали ни милиция, ни пожарные. В самом начале, когда в деревянный дом прилетел снаряд, мы тушили своими силами из резервуара. А потом думаем: а че мы тушим? Пить нечего.

С нами на двух машинах уехали три семьи, остальные приехали на следующий день после нас. Они не хотели, но после прилетов дом сгорел, деваться было некуда. Насколько я знаю, в нашем дворе никто не погиб. Повезло.

Сейчас, кто в городе остался, говорят, что наш дом единственный во дворе более-менее целый. Но все квартиры вскрыты-перерыты. За ним вроде присматривают, я попросил человека, но связи с ним сейчас нема. Сказал, что квартиру и подъезд закрыл, как будет возможность – заедет, заберет вещи, детских много осталось. Но главное, что живы, остальное наживное. Говорят, что будут город восстанавливать – посмотрим.

Светлана, Мариуполь:

Ночью (с 23 на 24 февраля) нам позвонили хорошие знакомые и сказали, что что-то нехорошее надвигается. Мы (Светлана с мужем, их взрослые сын с дочерью и маленькая внучка – прим. ред.) за десять минут собрались и переехали из Восточного микрорайона, это конечная Мариуполя. Переехали на Площадь. И  началось.

Думали, два-три дня, и все закончится, как в 2014-ом году, но затянулось. 25 дней мы просто жили в подвале, спали на полу, укрывались ковром – без хлеба, без воды. Как блокада Ленинграда, не было никаких поставок. Благо, что погодные условия позволяли нам хоть как-то сохранять продукты. Собирали снег ладошками, на талой воде готовили, ее пили и умывались ею. Готовили на костре, дрова с дочкой носили, даже когда стреляли. 

Почти месяц держались, но когда все уже дошло до середины города, где мы находились, все начало летать, свистеть и греметь настолько громко и ярко выраженно, муж принял решение на свой страх и риск выбираться из города самостоятельно, о какой-то централизованной эвакуации нам никто не говорил. Мы под «Градами» стали выбираться, стариков несли с собой. Бежали под пулями, на свой страх и риск.

Первая группа людей, которая попыталась выйти, из 17 человек только трое остались в живых, попали под обстрел. Мы сделали остановку – обнаружили, что забыли часть документов, муж вернулся в руины дома – туда тоже было прямое попадание, он сложился как карточный. Пятнадцать минут его ждали и благодаря этим пятнадцати минутам выжили, спаслись все 16 человек. Кто-то остался в Донецке, кто-то уехал в Старобешево, Безымево (село Безыменное, ДНР), Самару (Россия). Мы из Самары уже приехали сюда [в Челябинск], проделали долгий путь.

Муж у меня не то что бы верующий человек – ну, ходит пасху святить, традиции соблюдает. Но по приезде он мне сказал: «Свет, я очень хочу пойти в церковь». И мы первым делом пошли поставить свечки за здравие тех, кто остался в Мариуполе, чтобы они выжили, выбрались. Познакомились с матушкой Натальей – я просто сначала не знала, кто она, попросила помочь нам купить свечи. Они дали на первое время шампуни, мыло, крупы, ребенку сладенькое (внучке Светланы четыре года – прим. ред.) – представьте, мы 25 дней без воды, без хлеба сидели, дети сахар просили, которого и в помине не было. Ребят заросших (мужа и сына – прим. ред.) привели в порядок, подстригли. Спасибо им большое.

Мы видели все, что стреляет и взрывается – и под ногами, и над головой. Не знаю, как это назвать – армагеддон, второй Грозный. Это очень страшно. Мы могли уехать в Польшу. Но уехали в Россию, потому что на протяжении восьми лет просто твердо знали и верили, что все равно мы будем здесь. В 2014 году тоже все началось с нас, с Восточного микрорайона – посмотрите в интернете, наш дом показывают (в новостях — при. ред.) нас обстреляли. За восемь лет мы взяли кредиты, все восстановили – привели в божеский вид и окна, и двери, и балконы, и машины. Надеялись, что все как-то разрешится, но не разрешилось, а даже усугубилось. Честно признаться, если бы Владимир Владимирович не сделал бы это, они бы начали атаку на Россию, я уверена. И люди пострадали бы точно так же, как мы пострадали.

Мы трудяги, у нас все работали на комбинате «Азовсталь». Мариуполь – металлургический город. Мы уже все хотим работать [в Челябинске], двигаться вперед, потому что нам придется все начинать с нуля. Тяжело, что приходится просить [помощи] у людей, а просить мы не привыкли – у нас был дом полная чаша. Я благодарна всем, кто помогает, дай бог им всего хорошего. 

Принести продукты, предметы гигиены и одежду, чтобы помочь беженцам, можно в Свято-Георгиевский храм на улице Жукова, 30а, в Металлургическом районе Челябинска.

Превью: БЕЛСАТ / bel-news.by