В золотой серии советского фотоискусства есть замечательный снимок, называется «Реалист и абстракционист». Фотограф Владимир Белковский сделал его в Челябинске в конце 1960-х годов у себя дома, в квартире на улице Васенко, 100. А юные художники — его дети — мальчики лет 5-6. Сережа рисует ровненький домик с треугольной крышей, рядом заборчик и дерево. Мы все что-то такое рисовали. Соответственно, Сережа — реалист. А вот второй мальчик — Игорь — выступает в роли абстракциониста: у него на листочке какая-то невразумительная «каляка-маляка».
Этот снимок высоко оценили эксперты и даже внесли «художников» в антологию советского фотоискусства, как, кстати, и другие работы талантливого челябинца. Но самое интересное начинается дальше. Когда Игорь — абстракционист — вырос, то стал… художником. Причем в пику своему детскому фотообразу, выбрал реалистичное направление живописи и теперь является ярким его представителем. Игорь Белковский пишет замечательные пейзажи и портреты, его персональные выставки открывались в здании Государственной думы и администрации президента. А вот брат художника — «реалист» Сергей Белковский стал журналистом и на днях презентовал книгу о своем папе — Владимире Белковском, который стоял у истоков создания нашего легендарного Челябинского фотоклуба.
«Хорошие новости» пообщались с автором книги и расспросили его о том, в какой творческой атмосфере работал его отец и с чего начинался легендарный фотоклуб, воспевший атмосферу 1960-х.
— Давайте начнем с нашего фотосообщества, как появился «Каменный пояс»?
«Каменный пояс» сегодня — это некое фотографическое явление, вышедшее из Челябинского городского фотоклуба. Отец принадлежал к плеяде тех людей, которые были его костяком, основой. В 60-70 годы он являлся его художественным руководителем. Если говорить, что русская литература вышла из «Шинели» Гоголя, то сегодняшний «Каменный пояс» и его фотографы вышел из Челябинского городского фотоклуба.
— Как Вы считаете, в чем феномен его популярности? Ведь о челябинских фотохудожниках знали во всем СССР. Они показывали пример подлинного искусства.
Это скорее феномен времени. Эти люди пережили голод, войну, пережили период репрессий. Это период, который впоследствии назвали «Оттепель» — время физиков и лириков. В те годы появилась и авторская песня, и прекрасный кинематограф, и интересная фотография. Посмотрите какие фильмы снимались. На них до сих пор приятно посмотреть. Ну, например, «Я шагаю по Москве»
— Тепло!
Вот-вот, именно тепло! Тёплое, доброе отношение к людям, которые окружают! Это ощущение времени. И через фотографию, через кино, через авторскую песню это всё проявлялось! Этим хотели заниматься не только поэты, но и физики, поэтому и в фотографии, и в литературе появилось много людей из, казалось бы, совсем далёких профессий.
— Творческое увлечение Владимира Васильевича как-то влияло на ваш быт? Много ли работ было снято в среде вашей обычной повседневной жизни.
Нет, не влияло никак, если не считать того, что мы жили в маленькой двухкомнатной хрущевской квартире и там была тëмная комната — чулан. В этом чулане папа оборудовал фотолаборатория, где печатал свои фотографии. А о том, что он снимал в быту, прекрасно сказал Евгений Ткаченко [ветеран челябинской журналистики прим. ред.] сейчас на встрече, это даже не слова моего отца — это то, что в его творчестве проявилось: «Чтобы сделать снимки, которые бы и 50 и 60 лет пережили на пике популярности и оставались бы актуальными, не обязательно бывать в горячих точках, на великих стройках, можно фотографировать тут во дворе, в подъезде, в семье...»
— Надо просто быть внимательным?
Это во-первых, а во-вторых, необходимо увидеть образ. Отец всегда говорил, что снимок должен совпасть с названием. Вот известный снимок «Космонавт», он сначала назывался «Серёжа». И старт у этой фотографии пошёл именно когда он стал «Космонавтом».
— А расскажите, пожалуйста, как эта фотография появилась?
Мы пришли с прогулки, или мама меня привела после зимней прогулки, на мне была шапка, она напоминала шлем, и особенно шлем космонавта напоминал платок, такие белые платки, которыми обвязывали хоть мальчиков, хоть девочек. Раньше морозы намного крепче были. Мы зашли, я стоял смотрел наверх, на маму, видимо. Я был маленький, мама высокая. Я смотрел, а папа в этот момент увидел этот образ и побежал за фотоаппаратом, тогда он снимал Зенитом-С. И этот кадр стал жить, попал на марку. Её выпустили в Германии в начале 70-х. Когда я был пионером, эти марки мне присылали коллекционеры со всего Союза. Мне присылали конверт с марками и с моей маркой, на которой мне нужно было расписаться, а остальные забрать себе, как гонорар!
— Это, конечно, известный кадр, и «Уральская Мадонна» тоже кадр известный, а есть какая-то очень яркая фотография или даже серия снимков, о которой мало кто знает?
Отец один из первых в Челябинске начал снимать обнажённую натуру. В этом не было эротики, которая потом в 90-е снималась массово. Это была гармония, красота.
— А Вам свой фотоаппарат отец давал, можно было?
Да, конечно. Но я снимал на свой собственный аппарат — камера «Смена 2». На ней оптика «Зейцевская». Она давала резкость. Мне в связи с тем, что я человек в очках, сложно было вручную настроить резкость на «Зените». А хорошая оптика давала такую возможность.
— О каких-то технический моментах вы говорили с отцом, о композиции, о свете?
Я начинал что-то своё проявлять, он заходил и чисто практически мог что-то поправить. Специально ничего не делалось, это была просто жизнь.
— Что считалось признанием для фотографа в то время?
Публикации. Тогда были большие тиражи. «Челябинский рабочий» — 300 тысяч экземпляров. Каждая третья семья в Челябинской области получала «Челябинский рабочий». Вечерний Челябинск — 100 тысяч. Публиковаться в них было, конечно, значимо. Публиковаться в «Советском фото» — целое событие, а в «Чешском фото» — вообще! Кстати, в этом издании у отца было много публикаций, «Чешского фото» в Челябинск привозилось всего 20 экземпляров! Ну и награды. «Золотая роза» — по сути, это был Оскар в художественной фотографии.
— Что Вы думаете о современной фотографии, когда каждый, имеющий телефон с камерой, может снять старую дверь или гнилое яблоко на «макро» режиме и назвать себя фотографом?
Говорить можно всё, что угодно, но через день это забудется. Например, на эстраде. Там сейчас такие песни поются, что не только подпевать не хочется, этих певцов на следующий день уже и не вспомнит никто.
— В Челябинске художественное фото на неплохом счету.
— Вот! А ведь всё идёт от основы, от фундамента. В Челябинске прекрасная база для этого: Юрий Теуш, Евгений Ткаченко, Владимир Белковский, Юрий Рожков, Юрий Бахтунов, Леонид Пикус, Сергей Васильев. Все они часто бывали в нашем доме, вырастили нас с братом с малого возраста.
— Что в Вас вложил отец?
Ничего особенного, сейчас я в чём-то иду по его стопам, а тогда мы просто жили!
Читайте также:
Екатерине Шлехт из Челябинской области 33 года, с детства она инвалид по зрению. Правый глаз девушки не видит абсолютно ничего, он почти всегда прикрыт рыжей челкой. Левым Катя может различить только первые три строчки в таблице окулиста. Между тем, девушка изо дня в день нагружает свое зрение: ее работа — это фотография и иллюстрирование детских книг
Владимир Белковский