Детский анестезиолог Николай Такшеев: «Чаще всего я рассказываю пациентам сказки или стихи, особенно Агнии Барто»

Николай Такшеев — анестезиолог областной детской клинической больницы. В его трудовой книжке лишь одна-единственная запись — отделение реанимации и интенсивной терапии ЧОДКБ. На этом месте он проработал 45 лет и спас более пяти тысяч малышей. В том числе и после страшной Ашинской трагедии 1989-го года.

Среди врачей анестезиологи чаще других имеют дело с пограничными состояниями между жизнью и смертью. Возможно поэтому в глазах у Николая Такшеева так много жизнелюбия, а общаясь с корреспондентом «Хороших новостей», он постоянно добавлял: «моя хорошая». На днях врачу исполнится 70 лет. В преддверии юбилея мы встретились с ним и попытались понять, каково это – 45 лет вытаскивать детей с того света.

– Неужели это правда и у вас, в самом деле, единственная запись в трудовой книжке – это детская областная больница?

– Да, так и есть. После окончания школы я год работал электриком на ГЭЦ-1, а потом ушел в армию: два года отслужил в зенитно-ракетных войсках. После армии поступил в медицинский институт. В 1978 году окончил его и отправился в ординатуру для работы в условиях реанимации и интенсивной терапии. С тех пор я и здесь и тружусь. Получается, целых 42 года.

— Можно сказать, стояли у истоков?

– Так и есть: я стоял у истоков создания детской реанимационной службы в регионе. Первая палата интенсивной терапии у нас открылась в 1974 году. Мы помогали лечить людей из регионов, где подобных больниц еще не было, и делали это достаточно успешно. Я помню 1979 год, и в Южноуральске вспыхнула дизентерия. Было плохо людям всех возрастов: от малышей до стариков. Я там проработал примерно 8 дней. К нашему счастью, тогда никто не умер, но команде врачей стоило огромного количества сил и бессонных ночей.

– Реаниматология, особенно в детской больнице, это ведь невероятно сложная специализация. В том числе с психологической точки зрения. Нужно обладать стальными нервами, чтобы работать, как вам удается сохранять спокойствие?

– Нужно уметь прогнозировать, видеть самых тяжелых больных, чтобы успеть оказать нужную помощь и не потерять человека. То есть, не распыляться на всех подряд, а именно выбирать точечно, а после идти уже к менее сложным пациентам. И, конечно же, я работаю не один. В больнице есть профессиональный коллектив медсестер, которые обучены реаниматологии. Один я работать не могу. Я без них как без рук. Куда тяжелее было работать в 70-ые годы, когда не было компьютеров и всей современной техники. Могу сказать, что рост медицинского оборудования начался после ужаснейшей Ашинской катастрофы, и в целом медицина достигла значительных успехов.

– Возвращаясь к психологии. Вам ведь наверняка приходится находить какой-то особый подход к своим маленьким пациентам?

– Да, приходится. Недавно был случай. К нам в больницу пришла молодая женщина, которой я спас жизнь аж 25 лет назад. Она написала нам в инстаграме, чтобы мои коллеги передали мне привет и поздравили с праздником. Девушка напомнила, что я тогда подарил ей куклу своей дочери, и теперь эта кукла у них вроде семейной реликвии — символ жизни. Она, кстати, сама уже мама. Мы предложили ей встретиться, и она пришла с дочкой.

Пациентка Николая Такшеева с дочерью и куклой

В реанимобиле

А еще помню, лет 30 назад, госпитализировал ребенка, ему и года не было. Произошла клиническая смерть на фоне порока сердца, но мы произвели вовремя комплекс реанимационных мероприятий, запустили сердечко и, к счастью, ребенок остался жив. Как-то мама и ребенок пришли к нам в больницу, и спрашивают помню ли я их? А я и не помнил. Назвали фамилию — вспомнил. Она потом часто еще приходили повидаться.

– Анестезиологи, которые работают со взрослыми, разговаривают с пациентами перед операцией, а как происходит подготовка к наркозу с детьми? 

– Надо найти общий язык, общие темы с ребенком: сказки, рисунки или что-то другое. Чаще всего я рассказываю пациентам сказки или стихи, особенно Агнии Барто, или просто говорю приятные слова, даже загадываю загадки. Это работает с детьми с двух до пяти лет, когда старше уже сложнее.

– А где вы научились так общаться с детьми? 

– У меня две дочери. Часто книжки им читал, загадки загадывал и в целом занимался с ними творчеством. Мы с младшей дочерью Ольгой в 1990-е годы наряжались в снегурочку и деда мороза и ходили так по всему отделению поздравлять детишек. Мы серьезно готовились, писали сценарий. Были хороводы, стихи, песни, викторины, а дети и рады, к тому же, в больнице ставили елку – настоящий праздник. Мы примерно лет пять давали такие концерты, пока Ольга не закончила школу. Теперь она учитель русского языка и литературы, работает в лицее №96. А старшая дочь Юлия пошла по моим стопам – она врач-физиотерапевт, жена тоже врач.

– Кстати, о супруге. Наверняка, без ее поддержки было бы куда сложнее работать?

– Конечно же, морально жена меня всегда поддерживала. Из-за постоянной работы время пролетело очень быстро: я не заметил, как дети школы закончили, потом институт, а теперь я вообще дедушка. Время так быстро летит! Бывало, что работаешь сутки, к тому же выезжаешь в район за больным, а потом еще на следующий день работаешь, и так по два-три дня дома не бываешь. Зато, когда приходил, дети всегда радовались: «Папа, Папа, пришел!»

– В одном из интервью ваши дети говорили, что тихо себя вели, потому что у реаниматологов очень чуткий сон, правда ли это?

– Было такое. Создавали режим охранительного спокойствия.

– Сейчас люди, особенно молодое поколение, часто меняют места работы. Поработают год-два и уходят, а у вас не возникало желания уйти? Или – 40 лет на одном дыхании?

– Таких мыслей не возникало, так как всё время я был занят работой. Мне через неделю 70 лет, и до сих пор даже не думаю уйти с работы. Нас, таких врачей, мало осталось, и если я уйду, то создам тяжелые условия работы для своих коллег.  А тут хоть от меня есть какая-то польза, прок, и руками и словом работаю – делюсь опытом. Очень помогает интернет. Сейчас не нужно искать что-то в библиотеке, всё есть в сети. Очень много медицинской литературы – распечатал и занимайся своей работой.

– Вы пропускали семейные праздники из-за работы? 

– Конечно, было такое. Например, была у нас с женой годовщина – 30 лет брака, собрались гости, столы накрыли, только сели отмечать и тут за мной приезжает машина. В Южноуральске сильный пожар в доме, где пострадала группа детей. Пришлось ехать на два дня. Выводить детей из шокового состояния, благо есть опыт после Ашинской катастрофы. Жена с понимаем отнеслась к этому, а я извинился перед гостями и поехать работать.

– А правда, что вы с женой никогда не ссорились?

– Конечно, преувеличено. Были разногласия и размолвки. Без этого не обойтись. Мы в браке с 1975 года. Познакомились, когда пришел из армии и пошел учиться на подготовительных курсах. Смотрю — соседка, а нужно было за курсы заплатить, занял у нее денег до вечера – так и познакомились. Любовь с первого взгляда (смеется). Мы жили в одном доме: она на первом этаже, а я на третьем. 

– Расскажите про уникальные случаи в практике.

– А вот был случай 1990 году — разделяли сиамских близнецов которые срослись печенью. Операция прошла успешно. Эти дети сейчас уже взрослые. Я там проводил мониторное наблюдение, мы тогда только получили новые приборы: следил за чистотой сердечного сокращения, давлением, за уровнем кислорода в крови. Успевал клеммы только переключать. У одного малыша всё было отлично, без отклонений и сатурация, и термодинамика – всё хорошо, а у другого нет. Мы вводили нужные препараты для стабилизации состояния и продолжали работу. Операция не прерывалась. Наша задача была корректировать состояние детей. Семья у них была бедная: мама трудилась уборщицей в школе, а отец их бросил. Больница взяла их под опеку: они получил нужные препараты и многое другое. Отец на них крест поставил, а мы нет. Мы им помогли. Уникальная операция для всей страны. Впервые в СССР.

– Если не реаниматолог, то кто? 

– Может быть, инженер, но основная направленность в душе – медицина. Я даже в армии готовился: выписал себе учебники и занимался, проштудировал все задачи олимпиадного уровня по физике и химии. Я был очень подготовлен. Я решал олимпиады международного уровня. Учебники Хомченко и многие другие. Когда был старшиной, было много свободного времени, вот и занимался.  

– У вас очень нервная, эмоциональная работа. Как удается не принимать все близко к сердцу. Или не получается? У вас же и инфаркт был.  

– Да, было такое. Возможно, была предрасположенность на генетическом уровне: мой отец умер от инфаркта. Не отрицаю, что это из-за тяжелой, негативной работы: особенно тяжело сказывается смерть пациентов. Некоторые доктора даже плачут. Помогает мысль о том, что нужно дальше работать. Но это не значит, что я не переживаю. Конечно, переживаю. Но зато я и очень радуюсь, когда пациент выздоравливает. С другой стороны, есть и группы заболеваний, которые неизлечимы. И бывает упадок сил и эмоций, но стараюсь просто пережить. 

– Ваши внуки собираются в медицину? 

– Старшая внучка уже в медицине, на третьем курсе, пока не по направлению, но душа лежит к невропатологии. А средняя внучка больше тянется к журналистике: пишет сочинения, играет в спектаклях. Как-то заняла второе место в городе с сочинением о жизни близких родственников. Особенно она затронула историю моего деда, Николая Михайловича, он прожил очень интересную жизнь. В первую мировую войну воевал на Австро-венгерском фронте, участвовал в легендарном Брусиловском прорыве и является георгиевскии кавалером. Воевал в третьем Оренбургском казачьем полку, потом после революции призвали в армию Буденного прошел по всем фронтам: деникинский, польский и вранкенский фронты. Кстати, мой папа Николай Николаевич, и я, Николай Николаевич. Назвали в честь святителя Николая угодника.

– У вас скоро юбилей, будете ли вы продолжать работать после 70 лет?

– Да. Насколько хватит сил. Глаза боятся – руки делают. На самом деле работы много, но мы даем детям шанс на здоровую жизнь.